Времена и судьбы - Дмитрий Соснин

Андрей Кротик ответил сразу:

– Доверие оправдаю, Государь. Все, чему я обучен, принадлежит Вам и России.

– Ладно, я твоей клятвы не забуду. А пока езжай домой и не тяни со свадьбой. Стройку в Кротах поручи тестю, он сам недавно строился. Передай, я велел. Надеюсь, чему учили тебя датские минеры, ты хорошо помнишь. Если этот Ричард не врет, дам ему особый пропуск и преимущества. Не только война, но и торговля расширяет наши границы. Запомни мои слова, Андрюша.

Так, в 1555 году Ричард Ченслер получил грамоту на право беспошлинного ввоза своих товаров и заложил основу постоянного торгового сношения России с королевской Англией. Строительство, а точнее говоря, капитальное подновление дороги на Колмогоры к 1557 году было завершено и с этого времени поселения вокруг местного Беломорского монастыря стали называться городом Архангельском. Этот город вплоть до открытия Балтийского морского пути из Петербурга в Европу (1704 г.) оставался единственным и главным российским торговым портом. За исполнение царского поручения Андрей Иванович Кротик получил службу в Посольском приказе и стал поместным дворянином.

4. Октябрь 1570 год

Следующая встреча бывшего немецкого капитана с царем Иваном Четвертым состоялась в октябре 1570 года, в селе Коломенское, спустя 15 лет после Архангельской эпопеи. Тяжелое это было время. Россия переживала период болезненного царева сумасбродства, которое в годы опричнины не знало никаких пределов. Царь никому не верил и без разбора мстил всем, и виновным, и невиновным за крамолу и измену. Казни свершались каждый день. Вешали, жгли, топили, сажали на кол. Истреблению подвергались не только чиновники, но и их дети, старые родители и даже слуги, простой, ни в чем неповинный черный трудовой люд.

Главный палач Малюта Скуратов со своей опричной сворой «бешенных псов» нагонял страх не только на русскую знать, но и на преданных царевой службе иноземцев, многие из которых спешно покидали Москву. Царь, не ведая, что творит, гонялся и за ними. В открытую говорили о божьем проклятии, которому был подвергнут отец царя – Василий Третий. Злоба царя перешла и на церковь. В 1569 году по воле царя, Малютой Скуратовым был задушен митрополит Филипп Колычев. Царь не щадил даже родню. Двоюродный брат Ивана, последний удельный князь Владимир Старицкий, за высказанное вслух желание стать царем, был казнен со всем своим родом.

Вот в такое время Иван Грозный вспомнил о своем крестнике. На этот раз царь пригласил Андрея Ивановича не в кремль, а в летнюю резиденцию, в село Коломенское. В это время он тяжело болел и никого не хотел видеть, но минера Кротика велел позвать. С первых слов царя инженер понял, что разговор будет тяжелым. Сорокалетний царь, сутулясь, сидел в кресле и угрюмо смотрел на Андрея.

– Ну что, немец, почему тебя в Москве давно не видно? Все строишь свое поместье или от меня прячешься? Мне о тебе, мало что ведомо. Вот Малюта говорит, ты хворать стал.

– Хворь моя недолгая, Государь. Мокрый сезон сейчас. Судака-рыбу ловим, солим, сушим, вялим. К Вашему столу судачка, да копченых угрей доставил, и целый мешок раков, живьем. Если позволите, передам стряпчим Вашим на кухню.

– Ты погоди об угощении. – Иван подтянул себя в кресле и несколько смягчился в голосе.

– У меня разговор к тебе не об угрях, а о других змеях.

Царь умолк, обдумывая как сказать немецкому инженеру главное. С иностранцем в «лоб» нельзя: насторожится – пропало дело. Но и преамбула к беседе не должна быть долгой – пройдет трепет перед владыкой.

– Ты как-то в преданности мне клялся, а таких со мной все меньше. Ты с кем теперь, Кротик?

Инженер опешил и опустил глаза к полу. Он не предполагал, что царь мог в нем усомниться. Но царь Иван молчал, ожидая ответа. И Андрей сказал:

– Я понимаю Ваши сомнения, Государь. Вокруг Вас немало тех, кто забыл свой долг. Но мне можно верить.

– Пожалуй, так, – про себя подумал царь и вслух продолжил:

– Я тебе верю. Только вот, кругом одна измена. Князь Турунтай-Иван Пронский, старый приятель. Удача всегда держала его за ухо. Во всех сражениях был тверд и успешен. За что приближал его к себе во всех войнах. И тот, подлый его дух, предался смуте. Пришлось утопить.

Помолчав немного, царь снова заговорил.

– Или полководец князь Петр Щенятьев. Сказался больным. Прознал от Скуратова, что обозвал я его трусом. Решил спасти свою шкуру бегством. Отрекся от мира, от семьи, от имения, принял подстриг в Белозерском монастыре и стал святым Пименом. Малюта нашел беглеца и поджарил его на огромной сковороде.

Царь снова поменял позу в кресле и сел поудобнее.

– В котлах варить, живьем сжигать, на кол сажать, топить, четвертовать, – все это былое, да и не я придумал. В Европе такие дни – давно праздники. – Царь немного помолчал и снова продолжил.

– Боясь царской кары, воры и изменники надумали по монастырям прятаться. В подстриг облачатся, а святость не тронь. Под куполом церкви все схимники – ангелы, значит. Так вот я и решил: пусть эти ангелы улетают на небо, – царь внимательно посмотрел на инженера, и закончил так:

– С твоей, крестник, помощью…

Андрей Крот насторожился. Что кроется за новой идеей царя, он никак не мог взять себе в толк. Но зная вспыльчивость своего хозяина, продолжал молчать.

– Что насупился, Кротик? Дело для всех новое, а для тебя нехитрое. Оно вот в чем. Есть у меня воевода Никита Голохвастов-Казаринов. Удрал из Москвы на Оку и опять в монастырь, где принял подстриг. Монахи из страху его выдали. Теперь он под стражей сидит дома. Твоя задача, Андрюша, так законопатить для него бочку с порохом, чтобы его подлая душонка в один миг отлетела на небо, а требуха собакам. И чтоб при этом фейерверк был поярче.

Инженер остолбенел. Стеклянным взором он уперся в переносицу Ивана Грозного и, как оглушенный ударом грома, продолжал молчать.

– Ну как, сможешь? – уже строго спросил царь. – Инженер понял, что дальше молчать нельзя, и он открыл пересохший рот:

– Дело действительно нехитрое, Государь, но… – Молчи, гражник, – перебил его царь. – Еще одно слово и будешь конопатить две бочки. Ты все понял, немец? Иди и делай свое дело. Казнь на той неделе. Ступай с глаз моих вон.

На берегу Москвы-реки, на косогоре, в царском сельце Коломенском установлен деревянный помост на подобии эшафота, но виселицы нет. Вместо нее, посреди стола прибита к полу огромная железная бочка на полсотни ведер с двойным дном. На днище бочки опричники засыпают порох с промасленными опилками. Под столом аккуратно сложены сухие березовые поленца. На косогоре, в отдалении огромная толпа людей. Перед толпой походный деревянный трон царя. Пока пуст. Но вельможи подле трона уже собрались. Четверо опричников в красных кафтанах ведут к бочке воеводу. Усаживают вовнутрь бочки, привязывают руки и ноги к железным скобам и плотно набивают бочку вонючей требухой.

По тропинке от колокольни вслед за сворой собак идет царь Иван Грозный в окружении небольшой свиты. Звонят колокола. Царь садится на трон и говорит немецкому инженеру Маулвурфу, который сзади.

– Поджигай Крестник, посмотрим салют в честь воеводы Казарина.

От дымящегося фитиля Маулвурф поджигает пороховой шнур, тянущийся под бочку с порохом на помосте. Шнур шипя, разгорается, и пламя ползет по нему все ближе и ближе к месту казни. Через пару минут раздается взрыв, мастерски направленный минером точно вверх. Из бочки в небо вылетает белое облако и расплывается в жирный гриб. От воеводы не осталось и следа. Под столом разгораются поленца. Белый дым сменяется ярким костром. Разносится запах паленого мяса. Толпа ревет от страха и восторга. Из под помоста начинают выстреливать фейерверки. Свору голодных собак спускают с привязей. Царь встает и говорит на ухо подошедшему Маулвурфу:

– Теперь ты, как и Я проклят небом. – Уходит.

Так русский инженер немецкого происхождения, выполнив грозный приказ царя Ивана, стал невольным соучастником сатанинских его оргий. Здесь уместен вопрос: почему благородные люди, приближаясь к деспоту, не могли устоять против злой воли Царя и сами становились сатанистами?

Есть версия: за Иваном Четвертым долгие годы тянулся шлейф родового проклятия. И Небо мстило не только Ивану, но всей его царской рати. Может быть, и Андрей Кротик не исключение?

5. С небом не спорят

В старину говорили: «С небом не спорят – там живут боги». Вот поучительная история. Царь Василий Третий решил насильно подстричь в монахини свою верную, но бесплодную супругу Соломонию, чтобы взять в жены Елену Глинскую. Нужно было получить дозволение на новый брак от высших чинов православной церкви, трех патриархов: Константинопольского, Александрийского и Иерусалимского. Все трое, царю отказали, а Феолипт, Патриарх Константинопольский, пояснил причину отказа: «Нам открылось, что если дерзнешь вступить в законно преступное супружество, то будешь иметь сына с лютостью зверя. А род твой сгинет».